Капитан первого ранга - Патрик О`Брайан

— Софи, — произнес Стивен, — вы столько рассказали мне, и с такой доверчивостью…

— Вы даже не представляете, какое это было для меня облегчение и утешение.

— …что было бы чудовищно не ответить вам такой же откровенностью. Я очень привязан к Диане.

— Ах, — воскликнула Софи. — Неужели я причинила вам боль? А я думала, что это был Джек. О, зачем я это сказала?

— Не расстраивайтесь, душенька. Я знаю ее недостатки лучше кого бы то ни было.

— Конечно же, она очень красива, — проговорила Софи, робко взглянув на доктора.

— Да. Скажите мне, Диана определенно влюблена в Джека?

— Возможно, я ошибаюсь, — помолчав, ответила девушка. — В таких вещах я плохо разбираюсь, но я не думаю, чтобы Диана знала, что такое любовь.

— Этот джентльмен спрашивает, дома ли миссис Вильерс, — произнес дворецкий «Типота», протягивая поднос с визитной карточкой.

— Проводите его в гостиную, — ответила Диана.

Поспешив в свою спальню, она переоделась, причесала волосы и, изучающе взглянув на себя в зеркало, спустилась вниз.

— Добрый день, Вильерс, — сказал Стивен. — Ты в совершенстве владеешь искусством заставлять себя ждать. Я успел просмотреть газету дважды — узнал все о флоте вторжения, прочел верноподданнические адреса, узнал котировки акций, изучил список банкротов. Вот тебе флакон духов.

— Спасибо, спасибо тебе, Стивен, — воскликнула она, целуя гостя. — Это же настоящий Марсильяк! И где ты только раздобыл его?

— У контрабандистов в Диле.

— Какой ты добрый и великодушный, Мэтьюрин. Понюхай, пахнет, как в гареме Великого Могола. А я уж думала, что больше никогда тебя не увижу. Я сожалею, что была с тобой в Лондоне такой букой. Как ты меня отыскал? Где ты? Чем занимался? Выглядишь ты очень хорошо. Я в восторге от твоего синего сюртука.

— Я приехал из Мейпс Корт. Там мне сообщили, что ты здесь.

— Тебе рассказали о моем сражении с Софи?

— Насколько я понял, у вас была размолвка.

— Она разозлила меня своими сентиментальными вздохами и трагическим видом. Если без него ей свет не мил, то почему она не прибрала его к рукам, когда имела такую возможность? Я ненавижу и презираю нерешительность — постоянные колебания хороши для маятника. Кроме того, у нее имеется вполне подходящий ей воздыхатель — евангелический священник, с хорошими связями, битком набитый добродетелями и деньгами. Думаю, он станет епископом. Ей-богу, Мэтьюрин, я даже не подозревала, какая в ней кроется сила! Она набросилась на меня, словно тигрица, из ее глаз только что искры не сыпались. А я всего-то задала ей невинный вопрос насчет Джека Обри. Впрочем, потом я тоже за словом в карман не полезла. Бой грянул возле каменного мостика. Ее кобыла, привязанная к столбу, то и дело вздрагивала и шарахалась в сторону. Сколько времени это продолжалось, уж и не помню, пожалуй, добрых пятнадцать раундов. Ты бы вдоволь посмеялся. Но мы все воспринимали серьезно, а сколько сил было истрачено! После этого я охрипла на неделю. Но она горланила громче меня, словно свинья в хлеву. И хлестала словами, словно картечью. Но вот что я скажу тебе, Мэтьюрин. Если хочешь как следует напугать женщину, то пригрози хлестнуть ее по лицу хлыстом и сделай вид, что исполнишь угрозу. Я страшно обрадовалась, когда подоспела моя тетушка Уильямс и заголосила так, что впору было утопиться. Да она и рада была поводу отослать меня прочь: за святошу-жениха боялась. Но я и пальцем бы его не тронула, поскольку он даже отдаленно не напоминал мужчину. И вот я снова здесь, выполняю обязанности не то ангела-хранителя, не то метрдотеля «Типота». Не выпьешь рюмочку хереса из подвалов мистера Лаундса? Ты что-то совсем скис, Мэтьюрин. Не будь тюфяком, с тех пор как ты здесь, я не произнесла ни одного грубого слова, так что твой долг быть веселым и развлекать меня. Хотя, вспоминая то, что случилось, я и сама рада, что убралась вовремя, сохранив лицо во всех смыслах. Так что мне повезло. Ты не сделал мне ни одного комплимента, хотя я была достаточно любезна с тобой. Успокой меня, Мэтьюрин, — скоро мне стукнет тридцать, и я больше не смею доверять зеркалу.

— Ты очень хороша, — произнес Стивен, внимательно разглядывая Диану.

Ее поднятую голову освещал жесткий холодный свет зимнего солнца, и доктор впервые заметил на ее лице признаки увядания. Индия сделала свое дело: цвет кожи был хорош, но не шел ни в какое сравнение с Софи. У глаз проступили едва заметные морщинки, а на осунувшееся лицо легла тень усталости. Через несколько лет станет видно, что Софи все-таки нанесла свой удар. Скрывая горечь, он продолжил:

— Поразительное лицо. Отличное украшение для носовой части корабля. По крайней мере, один корабль был им украшен.

— Значит, мое место под бушпритом? — спросила она с горечью.

«Сейчас меня поджарят на медленном огне», — подумал он.

— В конце концов, — проговорила Диана, разливая вино, — чего ради ты меня преследуешь? Я не дала тебе повода. И никогда не давала. Я честно сказала тебе тогда, на Брутон-стрит, что люблю тебя как друга, но как любовник ты мне не нужен. Почему ты не даешь мне покоя? Чего тебе от меня нужно? Если ты полагаешь, что добьешься своего, взяв меня измором, то ошибаешься. Но если бы ты даже преуспел, то потом горько пожалел бы об этом. Ты совсем не знаешь, какова я на самом деле. Все твое поведение доказывает полную неосведомленность.

— Мне нужно уходить, — произнес он, вставая. Диана нервно расхаживала по комнате.

— Ну и уходи, — воскликнула она, — и скажи своему повелителю и капитану, что я не хочу видеть и его. Он трус.

В гостиную вошел мистер Лаундс. Это был высокий, статный, жизнерадостный джентльмен лет шестидесяти, одетый в цветастый шелковый шлафрок, панталоны без пряжек на коленях и стеганый чехол вместо парика или ночного колпака. Приподняв чехол, он поклонился.

— Доктор Мэтьюрин, мистер Лаундс, — представила их друг другу Диана, бросив быстрый умоляющий взгляд на Стивена. В нем были укор, тревога, досада, почти забытый гнев.

— Очень рад видеть вас, сэр, весьма польщен. Не верю, что удостоен такой чести, — произнес мистер Лаундс, внимательно разглядывая доктора. — Судя по вашему сюртуку, я вижу, что вы врач из лечебницы для умалишенных. Если, конечно, это не невинный обман.

— Вовсе нет, сэр. Я судовой врач.

— Превосходно. Вы находитесь на море, а не в нем: вы не сторонник холодных ванн. Море, море! Где бы мы были, если бы не оно? Поджарились бы, как тосты, сэр, были бы иссушены самумом, этим страшным самумом. Доктор Мэтьюрин хотел бы выпить чашку чая, дорогая, чтобы не засохнуть. Я могу предложить вам чашку превосходного чая, сэр.

— Доктор Мэтьюрин пьет херес, кузен Эдвард.

— Ему было бы полезнее выпить чашку чая, — ответил крайне разочарованный мистер Лаундс. — Однако я не вправе навязывать свои вкусы гостям, — добавил он, понурив голову.

— Я с удовольствием выпью чаю, сэр, как только покончу с вином, — сказал Стивен.

— Ну конечно! — воскликнул мистер Лаундс, тотчас посветлев. — И я презентую вам чайник, который вы будете брать с собой в плавания. Молли, Сью, Диана, прошу вас, заварите чай в круглом чайничке, который королева Анна подарила моей бабушке. В нем получается самый лучший чай. А пока он готовится, сэр, я прочту вам маленькое стихотворение. Я знаю, что вы литератор, — продолжал он, пройдя несколько шагов танцующим шагом и кланяясь направо и налево.

Дворецкий принес поднос, перевел вопрошающий взгляд с мистера Лаундса на Диану: та слегка покачала головой, посадила кузена в кресло с подушечкой для головы, привела его в порядок, повязала вокруг шеи салфетку и, вскипятив чайник на спиртовке, насыпана в него чай и заварила его.

— А теперь слушайте мое стихотворение, — произнес мистер Лаундс. — Внимание, внимание! Armavirumqueсапо[42] и так далее. Разве оно не превосходно?

— Восхитительно, сэр. Большое спасибо.

— Ха-ха-ха! — вскричал мистер Лаундс, красный от удовольствия, запихивая в рот кекс. — Я знал, что вы исключительно тонкий человек. Возьмите булочку. — С этими словами он швырнул в голову доктору маленькую круглую булочку и добавил: — У меня склонность к стихотворчеству. Иногда своими мыслями я лечу к последователям Сафо, иногда к каталитическим гликоникам и ферекратеанцам — приапический размер, мой любезный сэр. Вы любитель древнегреческих поэтов? Не хотите послушать некоторые из моих приапических од?

— На древнегреческом, сэр?

— Нет, сэр, на английском.

— Может быть, в следующий раз, сэр, когда мы останемся одни и не будет дам, это доставит мне большое удовольствие.

— Вы заметили ту молодую женщину, не так ли? Вы человек наблюдательный. Кроме того, вы молодой человек, сэр. Я тоже был молодым. Как представитель медицинской профессии, сэр, вы действительно считаете, что инцест — такое уж нежелательное явление?